18+
26 апреля 1986 года на Чернобыльской атомной электростанции, на Украине, из-за технической неисправности произошла авария, в результате которой на реакторе четвертого энергоблока вспыхнул пожар, и произошел радиоактивный выброс. Мир вплотную подошел к ядерной катастрофе, и это не высокие слова… Как на войне, люди вступили в бой с невидимым, неизученным и коварным врагом — радиацией. Все практически было впервые.
Дорогую цену заплатил Советский Союз за победу в этом, вроде бы мирном, сражении. По разным данным, за все время в Чернобыле участвовали в ликвидации последствий аварии более полумиллиона человек, многих уже нет в живых. Остальные носят в себе и на себе следы той войны. На их груди — ордена и медали, в их сердцах — воспоминания и живая память о тех событиях. Среди этих мирных бойцов есть и невьянцы.
Олег Константинович ТЮКИН, 1950 года рож-дения, уроженец Свердловска. Окончил педагогический институт. В 1974-1975 годах работал заведующим учебной частью в Калиновской средней школе. В 1975 году призван на кадровую военную службу. Служил в сис-теме военных комиссариатов Свердловской области. Комплектовал воинские части, которые принимали участие в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. С 1997 года — в запасе. Полковник. Награжден медалью «За боевые заслуги», знаком «Участнику ликвидации последствий аварии на ЧАЭС», юбилейными и ведомственными медалями. В настоящее время — военный пенсионер, инвалид второй группы, прихожанин Храма во Имя Всемилостивейшего Спаса.
— На первое мая 1986 года был оперативным дежурным Сверд-ловского областного военного комиссариата. Неожиданно пришла шифрограмма «Воздух». Ее расшифровали: срочно было нужно изыс-кать специалистов инженерных машин разграждения, призвать их и направить в Киев. По количеству специалистов сделали вывод, что произошло что-то серьезное. Срочно призвали несколько десятков человек из запаса со всей области (невьянцев среди них не было), провели медицинскую комиссию и отправили. Позже ребята вспоминали, что машины глохли, так как «радиация зашкаливала», и срабатывала противоатомная защита. Машины и их экипажи были предназначены для разбора завалов. Затем стали требовать призвать таких-то и таких-то специалистов (к рядовому и сержантскому составу были требования: старше 30 лет и хотя бы один ребенок); к людям относились внимательно, ну и, конечно, выполнялись все требования по состоянию здоровья. Несколько десятков частей были развернуты. Части располагались за пределами 30-километровой «зоны», только 28 отдельный полк химзащиты (Уральский) находился в не-посредственной близости к станции. Полк в основном комплектовался из жителей Свердловской и Челябинской областей. Условия были тяжелые: лето, жара, торфяные пожары. Действовали условные нормы: не более 25 рентген. Людей старались «зря не жечь». Больше всех «получили» вертолетчики: они «висели» над реактором. А так личный состав был в «зоне» 6 месяцев; правда, отправляли и раньше, если была необходимость или возникали проблемы со здоровьем. Они и возникали по возвращении, однако не было еще диагнозов «острая лучевая болезнь», «хроническая лучевая болезнь».
Сам попал в «Зону» в августе 1989 года: ездил в командировку. Пришлось разбираться в непростой ситуации, когда личный состав 28 полка отказался выполнять поставленные задачи. Посчитали, что к ним относятся несправедливо. По прибытии на место установил: есть нарушения. Один сломал руку — не отпускают домой, могильники устроены наспех…, с нарушениями выводят из «грязной зоны». Вывели людей в «чистую», с областным военным комиссаром на свой страх и риск приняли решение о замене людей. На ЧАЭС пробыл неделю, «поймал что-то». Однако продолжил службу. В 1990 году в 21 больнице г.Свердловска произошла голодовка чернобыльцев. Как представитель военного комиссариата выехал для разбирательства. Выслушал. Тогда в Свердловской области было более 6000 ликвидаторов-чернобыльцев. Впервые в Советском Союзе областные власти приняли решение об областных льготах для чернобыльцев. Для их лечения выделили 2-ю областную больницу, ее называли «обкомовской». Ввели удостоверения для участников ликвидации, тоже впервые в СССР. Затем, после основания организации «Союз Чернобыль», принимал активное участие в его работе. Был членом экспертной комиссии Межрегионального центра радиационной медицины.
Татьяна Владимировна СТУПИНА, 1967 года рождения, родилась в Невьянске. Окончила Невьянское ПТУ по специальности «Повар-кондитер». Участник ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС в 1986-1987 годах. Работала поваром. Председатель Невьянского отделения «Союз Чернобыль». Инвалид второй группы. Награждена знаком «Участнику ликвидации последствий аварии на ЧАЭС», юбилейными медалями.
— В мае 1986 года я была на практике на Белоярской атомной станции. Возвращалась с работы в общежитие. В это время подъехал автобус, нас в него посадили и повезли в аэропорт; сказали, в срочную командировку. Так как сильно устала весь полет проспала. Проснулась в Борисполе, на Украине. Там нас снова посадили в автобусы и повезли на станцию. Столовая была непосредственно в «Зоне» (примерно в 200 метрах от реактора), здесь работали женщины от 18 до 50 лет. Все время с нами находились дозиметристы в «лепестках» и белых костюмах. Один из них, увидев нас, даже заплакал: «Детей-то за что…». Именно в Чернобыле для ликвидаторов было разработано особое питание — шесть раз в день, так как у людей там повышенный метаболизм, и они постоянно голодны. В меню входили фрукты, в то время яблоки или апельсины, красное вино 50 грамм. Кормили полторы тысячи человек. Блюда всегда подавались горячими. Каждую партию блюд обследовали дозиметристы. Малейшее повышение радиации — и блюда выбрасывали в черные мешки и на могильник. Ходили мы постоянно в белых костюмах и повязках: оказывается, белый цвет отражает часть радиационных лучей. Ноги и руки были сожжены щавелевой кислотой, ее наливали прямо на пол в цехах столовой: кислота уменьшает действия радиации. В «Зоне» были специальные команды, которые уничтожали оставшихся животных. Запомнились петух, оставшийся чудом, будивший нас своим «Ку-ка-ре-ку», и аисты… Они позже все погибли.
Работали мы вахтами, 15-17 дней, и — на Урал…, затем — снова. Таких вахт у меня шесть. Приходилось выезжать в город Припять, где кормили команды «ликвидаторов». Они вскрывали квартиры, гаражи, портили машины, аппаратуру, оставленные жителями…, убирали животных, которых не успели взять горожане. Мы называли их «смертниками». Особенно запомнилась жуткая тишина и этот крик петуха.
Вспомним людей, вставших плечом к плечу в борьбе с ядерной опасностью. Вспомним!
Общаясь с чернобыльцами, поражаешься их жизнелюбию, активной позиции, оптимизму. Их живая память — наше наследие.
Олег ЛОБАНОВ
Фото Т.Ступиной, В.Корчагина
Еще больше материала в номере от 23 апреля